Бордель

[faceless-liar]

Название: Бордель
Переводчик: Sky Smuggler
Бета:  julia-sp
Оригинал: The Brothel by Gayle F., разрешение получено.
Ссылка на оригинал: The Brothel
Размер: мини, 2250 слов в оригинале
Пейринг/Персонажи: Спок / Джеймс Кирк
Категория: слэш
Жанр: драма, ангст
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: В вулканском обществе никогда не было "Эры Великого пробуждения". Вулканцы никогда не принимали учение Сурака о контроле эмоцийКирк был привезен на Вулкан в качестве раба и продан в бордель, где его и встречает впервые Спок.
Примечание/Предупреждения: рабство, проституция, неграфическое описание насилия, сомнительное согласие.
Написано для команды Star Trek для Фандомной битвы 2014.
Посвящение: переведено для самого правильного старпома из всех, кого я знаю.

В первую ночь я пошел туда, где встретил тебя, за компанию со С'Тавом. Пошёл, чтобы посмотреть на его новую игрушку, которая, как и все в том заведении, стала бы изображать из себя недотрогу и кокетничать. Сам я не собирался поддаваться соблазнам. Я планировал пропустить стаканчик кавы, посмотреть на представление и уйти.

С’Тав привел меня в Дом Всеобъемлющего Наслаждения.

Я думал, что его новая пассия должна была обойтись ему недешево: Дом — один из самых экстравагантных борделей в городе. Последняя работа С’Тава была более чем щедро оплачена, но, получая деньги за одну скульптуру, он всегда вкладывал их в другие проекты. Малахит, нефрит — у С’Тава страсть к увековечиванию в драгоценном камне сорванцов, подобранных на улице, изящных внешне, но порочных по сути. Они вечно позировали для него, спали с ним и крали у него. Может, хоть бордель помог бы ему сохранить немного денег.

Мы остановились у внешних железных ворот, сделанных в виде драконов, слившихся в любовных объятиях. Два охранника пропустили нас в двери из красного дерева, покрытые молочно-белыми панелями, на которых были изображены различные эротические сцены из вулканской мифологии. Я узнал С’Кие и Т’Ленда, Т’Прета и плутоватого Куркуса, Солана и Солада, Сию и Сурака Безумного, окутанных огнем.

Подогреваемый страстью С’Тав нетерпеливо толкнул дверь, и мы вошли в роскошный зал. Внутри, расставленные в подсвечниках и канделябрах, сверкали и благоухали сотни ароматических свечей. Пол был выложен мраморными плитами, а стены покрыты чередующимися панелями из редкого дерева — темно-фиолетового вуур’ку, бледно-молочного ивняка и розового хедданата — и панелями, затянутыми вышитым золотым шёлком.

На одной стороне зала висела сверкающая, словно горный хрусталь, занавеска, пóлы которой были раздвинуты, открывая взгляду комнату, наполненную густой, словно кровь, зеленью и золотом. Вдоль стен там стояли диваны и низкие столики. В центре на возвышении два мягкошерстных цеделианца-гермафродита играли дуэтом на лире и флейте, соблазнительно выгибаясь в такт. Вместо браслетов с цепями, которые могли бы повредить тонкие хрупкие запястья, на их талиях были затянуты украшенные драгоценными камнями пояса. Эти двое были новичками здесь и, вне всяких сомнений, одним из самых пикантных удовольствий Дома после захвата Вулканской Империей Цеделии.

Оба существа играли что-то нежное. Было еще рано, и диваны только начинали заполняться. Позже обстановка станет более дикой, с танцорами, сексуальным представлением — возможно, и гермафродиты будут участвовать в нем.

На другой стороне зала со второго этажа, где находились комнаты, спускалась широкая винтовая лестница. На балконе угадывалось какое-то движение — несколько рабов борделя собирались там, чтобы выйти к публике.

Я увидел тебя, когда ты спускался по лестнице. Они знали цену твоей красоте и играли на ней. На твоем теле не было ни одного рисунка, чтобы подчеркнуть твою естественность: дикий, наполовину прирученный зверь. Твои мышцы, натертые маслом, переливались в свете свечей. Твоя светлая, золотистая кожа оттенялась блеском позолоченных цепей — человеческая гибкость и хрупкость против вулканской мощи. Одинаково соблазнительные — сила и слабость.

Ты почувствовал мой взгляд и посмотрел на меня холодно и спокойно, не выказывая ни единой эмоции. Твой взгляд был бы похож на вызов, если бы не был таким отстраненным. Я смотрел на тебя в ответ словно завороженный, и всё вокруг померкло, растворяясь в золотистом мареве сотен свечей; словно твоё тело отбрасывало не тень, а свет.

Все было бы гораздо проще, если бы моя страсть не была такой неожиданной, такой сильной и такой… редкой. Тысячи маленьких светлячков, кружащихся в ночи, лучше, чем всепоглощающее пламя одного костра. Хорошо бы со мной этого не случилось вовсе.

Наверное, мое сердце слишком истосковалось по привязанности.

С’Тав потрепал меня по плечу и рассмеялся, подшучивая над моей слабостью к людям. Я отвернулся и постарался сосредоточить свое внимание на нем и его возлюбленном, совсем еще мальчике, которого он обнимал за талию. Я чувствовал твой взгляд, устремленный на меня. С’Тав говорил что-то о вине, сладостях, музыке…

Я не сдержался и снова посмотрел на тебя. Ты стоял почти в самом низу лестницы, а твой взгляд был устремлен на дверь. Я проследил за ним и увидел Скаррака, только что вошедшего в зал. Я дрался с ним бок о бок на последней клингонской войне и видел, как он пожинал плоды этой бойни. Насилие — слишком мягкое слово для описания его удовольствий. На твоем лице отразился страх, несмотря на тщетные попытки скрыть его — ты знал Скаррака не понаслышке. На мгновение твои глаза встретились с моими, когда Скаррак уже шёл к хозяину, чтобы купить тебя на ночь. Я проскользнул прямо перед ним, кладя кредиты и получая взамен ключ от твоего ошейника.

Когда я подошел к тебе, ты даже не улыбнулся, все еще глядя мне в глаза, словно оценивал очередного незнакомца. Теперь я мог разглядеть цвет твоих глаз: яркие всполохи зелени, золота и янтаря. Ты отвернулся, а я, даже не коснувшись тебя, пошел наверх к твоей комнате и закрыл за нами дверь.

Ты покорно протянул мне запястья, чтобы я расстегнул цепи, и печально улыбнулся, видимо, соблюдая ритуал, призванный подчеркнуть твою мнимую свободу. Когда ты раздел меня, я был уже возбужден.

В первую ночь мы оба пытались впечатлить друг друга. Может быть, тогда бездушное мастерство превратилось в искреннюю страсть? Заученные движения пальцев сменились яростной хваткой? Я помню твои стоны. И свои. Гладкое движение наших тел. Жар внутри тебя и твердые поджавшиеся яички в моей руке. Твой резкий мужской запах, и твое тело, напряженное и дрожащее подо мной.

Во вторую ночь я пришел уже только к тебе.

В третью… В третью ночь я опоздал из-за семейной ссоры. Мне сказали, что у тебя не было клиента, и поэтому ты был отправлен участвовать в общем представлении. Я стоял за занавеской, наполовину спрятавшись за ее полупрозрачной блестящей гладью, и смотрел, как тебя берут два здоровенных орионца. Твои губы охватывали член одного из них, в то время как другой пристроился сзади.

Почувствовав меня, ты замер на мгновение, пока тот, который трахал в задницу, не ударил тебя по ягодицам: звонко и с оттяжкой, вынуждая двигаться. Твой наполовину эрегированный член, болтавшийся между ног, мгновенно затвердел. Зрители вокруг засмеялись и заулюлюкали, и мне было интересно, была ли причиной этого возбуждения ударившая рука или мой взгляд. Дрожа, я словно завороженный досмотрел представление до конца, чувствуя, как меня буквально тошнит от желания. Я мечтал о них, о том, чтобы я был ими, брал тебя одновременно и в рот, и в задницу.

Через неделю постоянного возбуждения, я решил больше не возвращаться.

Сегодня Скаррак приложил все усилия, чтобы найти меня и сказать, что приходил к тебе. Он описывал все детали вашего свидания. Как он растянул тебя на постели, сковав цепями, так, что ты не мог двигаться. Как ты вскидывал бедра, желая, чтобы он овладел тобой. Скаррак сказал, что подумывает купить тебя. Ведь вряд ли в Доме позволят причинить тебе серьезный вред, какую бы цену за ночь он не платил.

Я сказал себе, что приду этой ночью лишь для того, чтобы вычеркнуть тебя из жизни и предоставить своей судьбе.

Сияние вокруг тебя померкло. Ты был напряжен и обеспокоен, когда мы шли наверх. Я даже не удосужился снять цепь, разложив тебя на постели, чтобы напомнить в первую очередь самому себе, кем ты являешься на самом деле. Я закинул твою ногу на плечо и вошел, проникая своим твердым, ноющим членом в узкий сжимающийся проход.

Ты вздохнул и прикусил губу, когда я двинулся сильнее, протискиваясь через стиснутые мышцы в твое прекрасное тело. Я вздрогнул, сдерживаясь на мгновение. Накатывающие чувства, кажется, ошеломили меня. Отчаянно пытаясь обрести контроль над наслаждением, я вколачивался в тебя. Твое тело почти не отвечало на мои действия, пока я не приблизился к разрядке, и тогда огонь охватил нас обоих. Мы боролись друг против друга, против нашего общего пламени, желания, которое было глупо отрицать. Оргазм был острым, грубым, рвущим нас на части, и мы кричали от боли и ярости.

Я оставил тебя лежащего и все еще закованного в цепи, с перепачканными твоим и моим семенем животом и бедрами. Поднявшись, я привел себя в порядок и, налив бокал кавы, вышел на террасу. Воздух был наполнен журчанием воды в фонтанах, блеском листвы в звездном свете и неясным, радужным мерцанием окружающего сад силового поля. Я глубоко и вымученно вздохнул, словно заставляя себя наслаждаться вечерним ароматом, сладким запахом цветущей в ночи лиаты, тяжелым духом алого специевого дерева. Дуновением ветерка с острым привкусом ладана и твоим запахом на моей коже…

Внизу мелькнули две фигуры, скрытые темнотой. Мягкий стон, всхлип… Или смех?

Я вернулся в постель и отстегнул твою цепь, прикованную к лакированной спинке постели. Отвернувшись, ты медленно опустил руки и скрестил их на груди, касаясь бледной, блестящей от невысохшей спермы кожи. Когда ты посмотрел на меня снова, черты твоего лица были искажены злостью.

— Это не мой выбор — быть шлюхой, — твой голос был низким и холодным.

— Ты забываешься, раб, — ответил я тебе в тон.

Ты напрягся, словно хотел ударить меня. Возможно, и ударил бы. Твои глаза с вызовом смотрели на меня, отказываясь играть в ту игру, за которую я заплатил сегодня. В которую ты должен был играть, чтобы тебя не высекли...


***


Нет, ты ведешь себя не как шлюха — как преданный любовник.

Этот Дом не твой выбор, но он стал твоей жизнью, дитя покоренной планеты. Ты научился выживать, приобретя определенный опыт и умение пользоваться своей красотой и гибкостью, которые всегда восхищали другие расы. Почему ты не использовал это против меня, враг мой? Я говорил себе, что ты слишком умён, чтобы использовать свой шарм для того, чтобы заставить меня, покорённого страстью, выкупить тебя.

Я не спрашиваю, какова твоя цена. Я знаю, что она будет слишком высокой для нас обоих.

Или ты думаешь, что будет лучше, если я возьму тебя домой, покажу Той-которая-является-моей-супругой? Она была против брака с полукровкой с самого начала. Она не любит меня, но недовольна тем, что и я отвечаю ей тем же. Между нами нет мира, хотя наш союз хранит мир между двумя великими кланами.

Богатство, сила, любовники не удовлетворяют Т’Принг. Она жаждет жестокости. Могу ли я отдать тебя на откуп ее мстительности, когда улечу с планеты? Мой отец не защитит тебя. Единственное, в чем мы похожи — наша страсть к людям. Но именно в этом он меня не поддерживает.

Однажды у меня была любовница. Два года назад ее отравили. Я помню её светлые волосы, рассыпанные словно солнечные лучи вокруг головы. Она лежала, беззащитная, скорчившись на полу, а мой ребенок, которого она носила под сердцем, — красным сгустком крови на ее бедрах.

Лейла. Она была теплым огоньком, а ты — яркое, всепоглощающее пламя. И все же вы похожи. Она всегда чувствовала меня. Видела, когда я не говорил что-то прямо, и отвечала на то, что я не облекал в слова. Она не позволяла зародиться лжи между нами.

А я соврал сегодня. И обрек на ложь тебя.

Я отворачиваюсь от упрекающего взгляда, собираю разбросанные вещи. Ты оказываешься за моей спиной на коленях, обнимаешь. Крепко, будто утопающий, отчаянно цепляющийся за своего спасителя. Я говорю себе, что должен взять твою цепь, прикрепить к полу и уйти, как планировал. Ты смотришь на меня, и теперь я вижу на твоем лице горькую, насмешливую улыбку, словно ты высмеиваешь себя и меня. Твои глаза темны и полны боли.

— Останься, — шепчешь ты.

Неужели ты понял, что я здесь в последний раз? Что я должен быть тут в последний раз. Я хочу тебя слишком сильно.

Позволь хотя бы моим прикосновениям быть искренними. Какими были и твои.

Я пропускаю пальцы через твои растрепанные, небрежно остриженные волосы. Они скользят сквозь пальцы прохладой, словно жидкий шелк. Я чувствую как твоё тёплое дыхание на моей коже возбуждает меня снова. Опять. Так быстро. Я слышу свой стон, когда твои губы обхватывают мою плоть. Влажный шелковый жар, легкое касание зубов, мягкие движения языка. Ты начинаешь двигаться быстрей, словно в отчаянии, и я тоже чувствую его, и это отчаяние пробуждает во мне желание ощутить твой вкус.

Я толкаю тебя на пол, гладкий и приятно холодящий разгоряченную кожу. Наши тела словно отражения — головы склонены к паху друг друга. Оба рта ласкают напряженную плоть. Руки придерживают друг друга, а пальцы аккуратно раздвигают половинки ягодиц, дразня сжимающееся в ответ на давление отверстие. Мы проникаем друг в друга, пытаясь достичь самой глубокой точки наслаждения. Пальцы слегка сгибаются, губы отчаянно ласкают. Мы смакуем каждое мгновение, словно наше единственное желание — впитать друг друга без остатка.

Я заставляю себя отстраниться и переворачиваюсь, заглядывая в твои глаза, горящие от страсти. Мне хочется владеть тобой целиком: и твоим телом, и твоей душой… Моя рука обхватывает твою плоть, продолжая ласку, а пальцы касаются виска.

Наши тела дрожат и выгибаются от сжигающего желания, а наши разумы проникают друг в друга все глубже. Соединяясь в единое существо, мы сливаемся, словно два языка пламени. Наша плоть сплавляется, растворяется в этом огне, который взрываясь переливается между нашими телами словно поток лавы, наполняет души забвением и удовольствием.

Я медленно прихожу в себя. Вздыхаю. Ты тянешься и касаешься моей руки. Мы лежим вместе, удовлетворенные и выжатые. Сия и Сурак, выброшенные из Огненного Моря.

Я чувствую вкус твоего семени, вязкий, словно сливки, облизываю пальцы и губы, отчаянно стремясь продлить ощущение этого солоновато-терпкого вкуса.

И вот, наконец, ты напрягаешься и отодвигаешься. Я поворачиваюсь и вижу в твоих глазах незаданный вопрос. Ты слишком горд, чтобы задать его вслух. Я улыбаюсь и прикрываю глаза, стараясь сохранить то, что мы разделили, принимаю игру, в которой мне не выиграть.

Я слишком долго жил во тьме.

Какой бы ни была твоя цена, я заплачу ее.