Синее смещение - 1 часть

[Sky Smuggler]

Название: Синее смещение.
Автор: Tassos.
Переводчик: Sky Smuggler. В соавторстве с Congtiana.
Оригинальное название: Blushift.
Ссылка на оригинал: archiveofourown.org/works/776099?view_adult=tru...
Разрешение на перевод: получено.
Бета: Придира.
Жанр: слеш.
Пейринг: Кирк/Маккой.
Рейтинг: NC-17.
Предупреждения: нецензурная лексика, ангст.
Содержание: Когда Леонард Маккой попадает в Академию Звездного Флота, то задается вопросом, сколько же он выпил, когда его сюда завербовали. Он скучает по своей дочери, у него нет друзей, и если он не утонет окончательно в своем отчаянии, то физподготовка точно его добьёт. И тогда судьба снова сводит его с Джимом Кирком.
Статус: закончен.
Разрешение на публикацию: Можете публиковать, где хотите, только поставьте в известность переводчика.
Отказ от прав: все принадлежит тому, кому принадлежит. Мой - только перевод сией слешной штуки.
Комментарий переводчика: Blueshift или синее смещение (допплеровское синее смещение) - изменение волновых характеристик объекта, регистрируемых приёмником, вызванное движением объекта и/или движением приёмника.

Воскурить первую порцию этой травы

- Увидимся, - говорит паренек.
Леонард неуверенно машет ему рукой, уже глядя на сверкающую панель нового падда, чтобы проверить номер комнаты, предварительное расписание и место встречи со своим руководителем в медицинском отделе Звездного Флота в 1400. Он разглядывает все эти циферки, названия, собранные воедино на удобной карте студенческого городка, и думает, как же он, должно быть, надрался, прежде чем согласился пойти в Звездный Флот. Интересно, как он вообще оказался в Айове?
Выпить бы, но придется подождать. Пусть хотя бы первая встреча произведет на руководителя хорошее впечатление. Да, и не помешало бы выяснить, где он теперь живет, прежде чем садиться в такси.
Общежитие для кадетов блочное, но у Леонарда хотя бы будет отдельная комната, пусть даже и размером со спичечный коробок, - жить можно. Его сосед уже вселился, но его нигде не видно. У Леонарда только одна сумка, содержимое которой он вытряхнул на постель рядом с новой униформой. До встречи остался час. Он идет в душ, бреется и пытается вычистить отвратительный привкус тошноты изо рта. Гордиться нечем, но парнишка вроде не обиделся.
Медицинский отдел Звездного Флота находится в большом здании, когда-то сверкающе новом, но сейчас уже обжитом, что Леонарду пришлось весьма по душе. Действующий госпиталь и научные лаборатории располагаются рядом. Его руководитель - некто доктор Белтрам. Он встречает Маккоя улыбкой и рукопожатием. Его виски тронуты сединой, а вокруг глаз лучатся морщинки.
- Нам невероятно повезло, что вы с нами, доктор, - говорит он и расспрашивает Леонарда о его опыте и новых нейрорегенерационных технологиях, которые Маккой помогал разрабатывать в Атланте. Они обсуждают пробелы, которые ему предстоит заполнить во время учебы, в основном это касается ксенобиологии. Белтрам высказывает свое мнение о том, какие основные предметы и офицерские курсы стоит выбрать Леонарду. Маккой уже собирается спросить, от чего можно отделаться, но Белтрам сам затрагивает эту тему.
- Я понимаю, половина из этого – полнейший бред, но поверьте, однажды, на какой-нибудь Богом и людьми забытой планетке вы будете счастливы, что в свое время все это выучили. Смотрите на это философски, как на неизбежное зло, дополнение ко второй половине. Итак, медицинская профориентация начинается завтра в три. Новые кадеты тоже приглашены. Потом будет неофициальная часть с напитками – небольшая награда за прослушивание самодовольных речей о том, как вам понравится работать до потери сознания. Желаю удачи. Занятия начинаются через две недели. И после распределения вас ждет жаркая неделька.
Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить, что «физическая подготовка», которая значится в его расписании на всю следующую неделю, не будет прогулкой по парку.
Сосед Леонарда явно азиатского происхождения, ему двадцать один и он учится на первом курсе медицинского колледжа. Они, наконец, встречаются, когда Леонард пытается попасть в ванную утром, а дверь оказывается закрытой. Он настойчиво стучится и получает в ответ торопливое: «Секунду!». Сосед появляется в одном полотенце. И с румянцем на щеках.
- Извини, - бормочет он со смущенной улыбкой. – Я не знал, что ты уже вселился.
Леонард хмыкает и обходит его, потому что ему жутко хочется отлить. Больше в таком виде он своего соседа не застает и лишь спустя три дня, когда случайно слышит разговор по коммуникатору из соседней комнаты, Маккой узнает из короткого «Николас слушает» как его зовут.
Тестирование – поразительное сочетание нелепых легких и не менее нелепых тяжелых упражнений, как будто на Флоте не могут найти золотую середину. Леонард решает для себя, что будет посещать на несколько занятий меньше, чем Белтрам советовал ему.
Зато в физической подготовке Леонард однозначно проигрывает. Не то чтобы он набрал вес или не держал себя в форме раньше. Нет. Просто все это перестало иметь значение после развода.
Его первая полная неделя в Академии пролетает как в тумане. Вместе с ним в группе еще одиннадцать человек, а офицер, ведущий занятия, слишком много шумит. Перед завтраком двухкилометровый кросс, после – зарядка, турник, отжимания, а потом еще один кросс. Ланч. Дальше Леонард теряет счет растянутым ноющим мышцам, ободранным ладоням и синякам на коленях, оставшимся после того, как он спотыкается на полосе препятствий.
Его поставили в пару с восемнадцатилетней девушкой. У нее густые черные волосы, южно-американский акцент и сияющая улыбка, от которой Леонарду периодически хочется повеситься.
- Ну же, парень, я не должна выглядеть настолько хорошо на твоем фоне, - заявляет она ему на третий день, когда Леонард готов выплюнуть легкие после кросса по окрестным холмам. Если бы он не был так занят тем, чтобы совсем не сдохнуть, то непременно показал бы ей средний палец.
- Заткнись, Санчез, - удается выдавить ему через минуту. Она хлопает его по плечу, смеется и спешит догнать отряд.
Каждую ночь Маккой падает на кровать измочаленный и каждое утро снова встает, потому что на фоне собачьей усталости он не может думать о дочери, разбитой семье и неудавшейся жизни. Значит, он будет мириться с этим адским режимом в Академии. И даже если это - его наказание, он примет его.
В субботу он чувствует себя одним большим ходячим синяком, но уже в воскресенье вечером ему намного лучше, когда его отряд отмечает окончание недели, напиваясь в стельку в дешевом ресторанчике под названием «У Гарри». Он под завязку набит первокурсниками, радующимися тому, что пережили первую жаркую неделю и все худшее позади. Леонард потягивает бурбон из своей фляжки и думает о том, что эта зелень ничего не знает об аде.
Впрочем, после субботней вечеринки он понимает, что и сам ничего не знал. Наверное, он окончательно спятил, раз думал, что Звездный Флот – это решение всех его жизненных проблем.
И все-таки он появляется в Академии в понедельник с такими же кадетами-первогодками на лекцию по офицерской подготовке. Он – один из тысячи с сияющими глазами и распушенными хвостами, которые пережили первую неделю. И все же все его мысли сейчас о том, где можно поблизости разжиться кофе, раз уж ему придется страдать на этой лекции два раза в неделю.
Остальные два занятия в понедельник хотя бы полезные: ксенофармакология и физиология гуманоидов, а потом снова тренировка с отрядом в течение двух часов, вплоть до ужина.
Вторники и четверги намного лучше. Он должен отработать в госпитале десять часов в неделю. Эти десять часов разбиты на две пятичасовые вахты после утренних лекций по анатомии гуманоидов. На Флоте считают, что таким образом он не потеряет своих навыков, и Леонард им благодарен за то, что у него есть хотя бы эти десять часов, чтобы сделать что-то полезное.
Ему нравятся люди в госпитале, и он даже принимает их приглашение выпить в первую неделю – хорошая возможность познакомиться. Однако, когда разговор переходит на происхождение и семью, Леонард просто потягивает свой бурбон и отключается. Как и в отряде, эти ребята с нетерпением ждут будущего, новых открытий, космических одиссей, а все, о чем он может думать, это холодный взгляд Джоселин в зале суда и удивленная, испуганная мордаха Джоанны, когда он прощался с ней.
Леонард слишком стар для кадета, даже для того, кто учится на медика, и он это прекрасно понимает.
Лекция производит странное впечатление. Все это бесконечное перечисление правил и законов. В среду они дискутируют относительно необходимости и целей тактического анализа. И да, Леонард прекрасно понимает, почему отношения между старшим и младшим по званию не должны выходить за некие рамки, и для чего нужно это обсуждать. Но разве обязательно говорить об игнорировании сигнала эвакуации в угоду проведению экспериментальных исследований?
После первой недели занятий он привыкает подниматься рано, пить дополнительную чашку кофе перед лекциями и даже приходить на десять минут раньше. Он садится назад и пытается не спать слишком уж откровенно. По офицерской подготовке будет два экзамена, курсовая, к тому же она влияет на выпускные результаты, так что ему бы не помешало внимательнее слушать, но кого он обманывает? Это больше похоже на одну из тех сказок, которые он читал Джо, чтобы она побыстрее заснула. Единственное, что интересно на этой лекции, так это возможность посмотреть на подростков, с которыми Леонард дискутировал в среду относительно разных гипотетических ситуаций. Не стоит ненавидеть их за то, что они такие молодые и наивные, но он все же немного ненавидит. Его место не здесь, но не заслуживает быть здесь - в основном потому, что сам не такой как они.
Каждый раз, как он смотрит на кадетов, он думает, что им, черт возьми, не помешало бы быстрее вырасти. Они неторопливо втягиваются в аудиторию, некоторые зевают спросонок, некоторые оживленно болтают с друзьями, создавая монотонный гул в помещении. Они на Флоте, и кто бы им ни сказал при приеме сюда, что служба тут будет заключаться в болтовне и развлечениях, он лгал. И если их не проинформировали пока о тошнотворной статистике потерь и несчастных случаев в результате неосторожного обращения с оружием, то скоро они сами обо всем узнают, когда будут изучать правила поведения в случае прямого попадания в капитанский мостик.
Когда в среду во время послеобеденных тренировок он говорит Санчез, что их работа - не спасать вселенную, а пытаться не сдохнуть слишком быстро, она изумленно смотрит на него, а потом насмешливо улыбается и отвечает, что не желает его видеть и слушать бред, который он несет, а потом язвительно добавляет:
- Если ты и правда так считаешь, то какого хрена сам тут делаешь? Ответить у Леонарда шанса не было – их отправили на кросс. Санчез с ним больше не разговаривает, даже когда они приступают к упражнениям в паре. Леонарду жутко хочется возвести глаза к небу – своим поведением она лишь доказывает его правоту. Однако ее вопрос занозой засел в глубине души.
Вымотанный и получивший нагоняй за лень, Маккой возвращается в комнату. Глядя на расписание, он говорит сам себе: нет. Надо просто прийти в административное здание и сказать им, что он не справляется. Он останется до конца семестра, просто чтобы отработать вложенное в него, и уйдет. Откровенно говоря, Леонард думает, что он хороший доктор и сможет найти работу, чтобы, по крайней мере, хватало на съемную комнату.
Но он никуда не идет. Устраивается поудобнее и принимается за книги.
Когда приходит пятница, он снова идет на тренировку и снова работает с Санчез, которая выглядит все еще обиженной и разозленной, и словно хочет вколотить его в землю за то, что он предположил, будто бы она не была рождена для Флота. Наверное, ее судьба и впрямь с ним связана, но Маккой знает, что его собственная совершенно точно нет. Его место не здесь, он не заслуживает быть здесь. А еще он понимает, что поступил как задница, и должен извиниться перед Санчез.
В конце третьей недели Николас приглашает его в бар в субботу вечером:
- Мы с друзьями собираемся пойти к «Гарри», хочешь с нами?
Он неловко мнется в дверях, не решаясь зайти внутрь. Леонард отрывает взгляд от дивана, на котором лежит последнее письмо от Джо, которое он получил полчаса назад и все еще не решается дочитать. Николас косится на стакан, стоящий у его локтя.
- Нет, спасибо, - отвечает Леонард. Он выдавливает из себя улыбку. Мама учила его быть вежливым. – Мне очень приятно, что ты меня пригласил.
Николас кивает, и от Леонарда не укрывается облегчение, мелькнувшее на его лице, когда он уходит прочь. Маккой выключает падд и делает большой глоток. Джо пишет о том, что играла в пиратов и пони на Хай Си с друзьями, и спрашивает, когда он приедет домой. Он долго смотрит на строчки и даже не замечает, как потихоньку начинает темнеть. Наверное, нужно включить свет, думает он, но так и не может заставить себя встать.
В воскресенье он так и не садится за занятия, потому что в понедельник твердо намерен уехать. Джоселин не должна знать, что он тут.
Но в понедельник утром он снова спешит за второй порцией кофе к репликатору позади лекционного зала. Он не расскажет Джо обо всем этом. Лицо Джоселин было вчера перед его глазами в пять утра в пьяном угаре, и он, накачавшись спиртным, задавался вопросом, кто смотрит на него. Нет, он много где облажался, но еще не все кончено. Кроме того, всегда есть следующая неделя, если уж станет совсем плохо. Поэтому он снова идет на офицерскую подготовку, садится назад и читает физиологию на своем падде. Краем глаза он видит, как кадеты заполняют аудиторию. Они одеты в одинаковую форму, но все же то там, то тут мелькают другие цвета. Вспышки синей кожи или серой. С антеннами на голове или, наоборот, лысые. С неправильными чертами лица, бросающимися в глаза, выступающими скулами. Такие разные, с разных планет. Он смотрит на них. Некоторые напоминают ему Санчез своим разрезом глаз. На несколько мгновений ему даже чудится, что пойти на Звездный Флот было не такой уж и плохой идеей – все-таки это возможность сделать что-то хорошее в своей жизни. Хотя, его не подкупить тем дерьмом, которым они кормят рекрутов. Нет.
Четвертая неделя плавно перетекает в пятую. Леонард справляется. Он ходит на занятия, обменивается несколькими словами с Николасом, пропускает стаканчик-другой, пока делает домашнее задание, и ложится спать. В госпитале обычная рутина: дети из колледжа неумеючи напиваются в общежитии, несмотря на запреты, слишком активно тренируются во время физподготовки, растягивая мышцы. Он отправляет голосовые сообщения для Джо каждые выходные и сам удивляется тому, что ему, кажется, начинают нравиться занятия по ксенобиологии. Иногда они даже оказываются полезными.
Гликсли - второгодник, с которым он работает в госпитале, - обращается к нему во вторник на шестой неделе. При ближайшем рассмотрении, он даже скорее напуган, чем расстроен.
- Мне кажется, у меня пациент с опухолью печени, - говорит он, вручая Леонарду медицинскую карту. – Но меня беспокоит, что некоторые симптомы не совпадают. Ты не мог бы взглянуть на него?
Маккой просматривает записи и идет за Гликсли в палату.
- Он прибыл на прошлой неделе с расстройством пищеварения? - спрашивает Леонард.
- Да, у него было воспаление брюшной полости, - отвечает Гликсли. – Кадет Типас, это доктор Маккой. Я спросил его мнение по поводу вашего случая.
- Кадет, - Маккой кивает пациенту. Он гуманоид, дегуэранец, представитель одной из дюжины рас, которые Леонарду надо было выучить, пока он готовился к ксенофармакологии. Он снова смотрит на записи в карте, потом на Типаса, задает ему обычные вопросы о том, где болит, как он себя чувствовал на прошлой неделе. Что же, Гликсли прав насчет одного: там, где должна быть печень, и впрямь воспаление.
- Вам не о чем беспокоиться, не волнуйтесь, - он улыбается Типасу и, прежде, чем Гликсли встревает, спрашивает его. – Какие препараты вы ему прописали на прошлой неделе?
Гликсли смущенно откашливается и краснеет, называя медикаменты, коими оказались стандартные лекарства для гуманоидов, пригодные в большинстве случаев, за вопиющим исключением дегуэранцев, для которых надо было прописывать специальное лекарство. Кадет Типас, конечно, не понимал, что его лечили в корне неверно, и послушно принимал все, что Гликсли ему прописывал от аллергии, которая у него, несомненно, была, и которую надо было лечить совершенно иначе.
После того, как Типас уходит, Леонард говорит Гликсли:
- Ты же знаешь, что у этого вида попросту нет печени?
Гликсли краснеет снова и торопится сбежать.
Леонард, похоже, действует так на большинство интернов и коллег, и нельзя сказать, чтобы ему это не нравилось. Он ворчливый старый негодяй и должен защищать эту репутацию. Маккой в принципе не против, когда во время его смены в четверг доктор Эддисон, который всего на пару лет старше, приглашает его пропустить пару бокалов с остальными коллегами. Эддисон – хороший парень и замечательный доктор. И все же Леонард сомневается после того случая с Гликсли, что выдержит еще один вечер в компании интернов, слушая их пьяные философствования, которые они выплескивают друг на друга и впитывают как губки.
- У меня слишком много работы на завтра, - говорит он Эддисону. Тот понимающе кивает, а от Леонарда не укрываются взгляды, которыми обмениваются интерны.
Уже 18:00, становится прохладно и ветрено, хотя солнце еще не зашло. В общежитии есть жилые комнаты, но вот отдельных кухонь нет, поэтому Леонарду приходится толкаться на общей кухне в своем углу. Шумно и рябит в глазах от красной кадетской формы. Как будто снова оказался в колледже, хотя давно уже его закончил.
Он видит, как Николас стоит у окна с каким-то студентом-медиком, заглянувшим к ним, и смеется, широко открывая рот и щурясь. А Леонард не может отделаться от воспоминаний о том, когда ему самому когда-то был двадцать один, он учился в медицинской школе и был окружен друзьями. Он работал на износ, но у него оставалось время, чтобы пообщаться с Брайаном и Клэем и небольшой горсткой людей, с которыми он был близок и которых потом потерял.
Ему снова пришлось закрыть глаза, чтобы избавиться от терзаний. Все прошло. Он берет свой треклятый ужин и так сильно тычет пальцем в кодовый замок на двери комнаты, что чувствует боль. Размякшая китайская вермишель хорошо проскакивает под стаканчик бурбона. Остаток ночи он проводит, пытаясь углубиться в изучение особенностей кишечного тракта денобуланцев.
Он уже не думает о том, чтобы уйти. Как он уже говорил тому парню в шаттле, Джоселин забрала у него все, что только можно при разводе. У него просто не осталось шансов. Это не значит, впрочем, что он не пытается вот уже восемь недель созвониться с Атлантой, чтобы выяснить, позволит ли она ему поговорить с Джо. Он старательно делает все домашние занятия и даже ходит на дурацкую офицерскую подготовку.
Джоселин не отвечает, и когда Николас возвращается, то, оглядев гостиную, без лишних слов пересекает ее, направляясь к себе. Умный парень, думает Леонард, лежа на диване и заложив руки за голову. Ему впору медаль дать за то, что он живет с Маккоем в одном блоке. Два часа поведены в попытках не дышать, но он, наконец, встает и принимается расчищать тот бардак, который развел в комнате.
В понедельник он проспал, и у него даже не остается времени на второй кофе, прежде чем он добирается до зала на лекцию по офицерской подготовке. Помещение уже почти заполнено, лишь несколько мест на задних рядах осталось свободно. Он уже на полпути к ним, когда вдруг слышит знакомый голос и видит знакомое лицо в красном море курсантов. Леонард хмурится на секунду, потому что едва ли знает кого-то здесь, но потом все-таки с трудом припоминает, что этот тот самый парень из шаттла. Он колеблется на несколько мгновений. Маккой вряд ли думал о том, что встретит его когда-нибудь. Хотя он точно помнит это лицо, разбитую губу и кровь на его футболке и, позже, как Леонарда стошнило на него.
Парень поднимает голову, и их взгляды встречаются. Он кивает Маккою и улыбается. Рядом с ним свободное место, и, прежде чем Леонард хорошенько подумал, что делает, он садится рядом. Парень смотрит на него, Леонард делает вид, что не замечает этого, терпеливо ожидая, пока тот отвернется.
- Маккой, верно?
- Да, - отвечает Леонард после паузы, пытаясь вспомнить имя парня. Нет. Не помнит. Честно говоря, он помнит гораздо больше об этом шаттле, чем о ночи накануне. Да и думал он тогда скорее о том, что здорово рискует, поднимаясь в воздух.
Он смотрит перед собой, не желая признавать всего этого. Вот всегда он вляпывается в какое-то дерьмо. Впрочем, это неважно. Гораздо важнее не забыть пополнить запасы антипохмельной микстуры. Однако, парень по-прежнему смотрит на него, - он это чувствует, - и когда Маккой поворачивается к нему, то не в силах удержать невольную дрожь от этого пристального взгляда и легкой улыбочки на его губах.
- Ты не помнишь, как меня зовут, - заявляет парень.
Леонард фыркает:
- Я помню, как блеванул на тебя.
- О, я тоже это помню, - ухмылка парня становится шире.
- И я помню, как тебя зовут, - добавляет Леонард, потому что ему хочется стереть эту гребанную ухмылочку с лица того, кому прожужжал тогда все уши и продемонстрировал содержимое желудка. – Кирк, - он знал, что вспомнит. Маккой вскидывает бровь, глядя на парня.
- Джим, - кивает тот, и в его глазах мелькает огонек удовлетворения. – Рад снова видеть тебя, Боунс.
- Боунс?
Джим пожимает плечами и переводит взгляд на Хиггенса, который, наконец-то, заявился:
- Кости - это все, что у тебя осталось, как ты сам сказал тогда.
Леонард хотел было возразить, что просто был тогда совсем не в духе, и это, конечно же, не все, что у него есть, но Хиггенс начинает лекцию, и приходится отложить спор на потом. Впрочем, пока идет лекция, он снова думает о том, что у него осталось, и понимает, что возразить-то особо нечего. Одинокие ночи с бутылкой бурбона и Академия. Не самое лучшее, что может быть, но, по крайней мере, ему есть чем заняться вместо того, чтобы просто слоняться по стране, что он и делал, прежде чем завербоваться в этот гребаный Звездный Флот.
Кирк печатает что-то в падде в течение всей лекции. Конспектирует или просто мается дурью. Но Леонарду плевать – его это раздражает. Проклиная собственную импульсивность, он уже жалеет, что пришел сюда, в этот самый день, и сел на это самое место рядом с этим самым парнем, которого он едва знает и который сам знает о Леонарде только то, что тот совсем скатился. Вот дерьмо.
Голова раскалывается, он не помнит ни слова, сказанного Хиггенсом с самого начала лекции, и Леонард сам удивляется, зачем вообще он здесь сидит. Ах да, точно, потому что он гребаный мазохист.
Падд мигает входящим сообщением. Отправитель: Кирк. Маккой поднимает взгляд на парня, но тот, кажется, поглощен лекцией и смотрит на Хиггенса с видом примерного кадета, совершенно игнорируя Леонарда.
Он открывает проклятое сообщение.
«Если ты будешь хмуриться дальше, то так и останешься с этой миной на всю жизнь».
Леонард пялится на слова, а затем коротко усмехается. Вот так сюрприз. Кирк все еще играет в ботаника, но Маккой улавливает краем глаза, что уголки его губ едва заметно изогнулись в улыбке.
Он наклоняется и шепчет прямо ему в ухо:
- Очень, блядь, смешно, - и легонько отталкивает от себя.
Прикосновение выходит небрежным, даже немного интимным, и Леонард невольно вздрагивает, скрывая смущение ворчанием о гребаных детях, которые суют нос не в свое дело, а губы Кирка уже вполне заметно складываются в ухмылку, словно именно этот легкий удар выбил ее из него. Если бы не была середина лекции, Маккой бы обязательно встал и ушел. Вот она, наглядная причина того, почему его так бесит малышня рядом с ним. Он врач, какого черта он должен возиться с подростками!
Кирк оправляет ему еще одно сообщение, которое Леонард попросту игнорирует, нажимая пальцем на мелькающий конверт на падде минут десять и деля вид, что слушает болтовню Хиггенса об обязательном протоколе, который должен соблюдаться, если дипломат, обладающий статусом неприкосновенности, берет на себя командование судном или космической базой. Но конвертик словно пульсирует под его пальцем, постоянно напоминая о себе, и Леонард стискивает зубы, потому что он выше того, чтобы обмениваться сообщениями на лекции с каким-то пацаном, которого он едва знает и который все сильнее его бесит. Когда Кирк легонько толкает его в плечо, Леонард поворачивается к нему и получает выразительный взгляд на свой падд. Большинство бы давно оставило его в покое, однако Кирк не выглядит ни рассерженным, ни расстроенным. И это раздражает еще сильнее. А еще у него нет этого взгляда «я-дожен-быть-вежливым-со-всеми», которым обычно одаривает его Николас или коллеги во время смены в госпитале. Кирк снова подталкивает его, и Леонард невольно закатывает глаза и открывает это гребаное сообщение.
«Я серьезно. Зависнем где-нибудь на ланч?»
На этот раз Леонард удивленно смотрит на Кирка. Какого черта? Кирк пожимает плечами, мол, а что такого?
И Маккой отправляет ответ на это чертово сообщение:
«Нет».
Кирк открывает его с большим энтузиазмом, а потом улыбается Леонарду, с многозначительным видом склонив голову на бок. Это заставляет Маккоя вжаться в кресло и углубиться в оставшуюся часть лекции о дипломатах и том, что ему гипотетически придется залатывать их, если они нарвутся на неприятности.
Когда Хиггенс наконец опускает их, на пять минут позже положенного, первое, что говорит ему Кирк:
- Что за хрень у тебя следующая и когда начинается?
- В десять часов, - отвечает Леонард, отворачиваясь от него.
- Значит, у нас будет второй завтрак. Пошли, потреплемся.
- Мы едва знаем друг друга, не о чем трепаться.
- Эй, ты сидел рядом, - тут же возражает Кирк, и Леонард от всей души жалеет, что это действительно было так. Он шагает вперед, смешиваясь с толпой кадетов. В следующий раз надо будет сесть позади. Он спускается вниз, не спеша, но и отчасти радуясь тому, что может затеряться среди людей, и выходит в залитый искусственным освещением коридор. Потолок, имитирующий небо, идеально голубой, но Леонард почему-то ненавидит его с первого взгляда.
- Тогда выпьем кофе, - Кирк резво обгоняет его и перегораживает путь, вытягивая руку и упираясь ей в грудь доктора, чтобы тот точно не мог двинуться дальше. Его усмешка исчезает, тут же сменившись посерьезнившим выражением лица, и Леонард успевает заметить, что у Кирка удивительно голубые глаза. - Судя по твоему виду, тебе бы чашечка не помешала.
Леонард не знает, почему в итоге он оказывается сидящим рядом с этим пареньком, но он склоняется к версии, что решающим фактором стало предложение выпить кофе. Любой другой, глядя на Леонарда и видя в его глазах боль, которую он, к слову, пытался скрывать, сбежал бы от него, но не Кирк.
Распивать кофе с Кирком было несколько неловко. А, может быть, это только Леонард был как на иголках, потому что чувствовал себя биологическим препаратом, который разглядывают в микроскопе, увеличивая изображение в тысячу крат. Кирк задавал вопросы, на которые Леонард отвечал в основном ворчанием, пожиманием плеч или, в лучшем случае, одним словом. Но, казалось, Кирка это вовсе не задевало. И к тому же, если говорить начистоту, Леонарда эта «угадайка» немало забавляла.
- Я знаю, что ты доктор. Какая у тебя специальность?
- Хирургия.
- Это растяжимое понятие.
- Люди, - уточняет Леонард. – Я в основном посещаю занятия по ксенобиологии, чтобы заполнить пробелы биологии других видов.
Они сидят на скамейке неподалеку от стандартного репликатора на первом этаже. На вкус кофе, конечно, полная дрянь, но зато горячий. Кирк каждый раз делает страдальческое выражение лица, отпивая из своего стакана.
- Им давно пора перенастроить репликатор, - говорит он перед тем, как устроиться рядом с Леонардом.
- Спорю на что угодно, что ты изучаешь столько всего интересного, - продолжает Кирк, выразительно приподнимая брови, что тут же заставляет Леонарда фыркнуть.
- О да, невозможно интересно! Например, изучение желудочно-кишечных различий гуманоидов я нахожу исключительно захватывающим.
Кирк уставился на него, так и не донеся свой кофе до рта.
- Я искренне надеюсь, что ты шутишь.
Это первые слова Кирка, которые действительно заставляют Леонарда засмеяться.
- Нет. Только интерес к этому и держит меня здесь, - отвечает он быстро, даже не задумываясь.
- Да ну?.. - голос Кирка совершенно ровный и спокойный, и, когда Леонард смотрит на него, он видит всю ту же невозмутимую серьезность, какую он уже имел возможность наблюдать в лекционном зале. Леонард не уверен, воспринял ли Кирк всерьёз его высказывание, но если нет, то он просто потрясающе скрывает это. Или, быть может, Леонард – просто параноидальный ублюдок.
- А что насчёт тебя? - спрашивает Маккой вместо объяснения.
- Разговоры про содержимое людских желудков меня не особо интересуют, - отвечает Кирк невозмутимо.
Леонард закатывает глаза, что заставляет Кирка усмехнуться. А после этого Леонарду предстоит услышать расширенную версию жизни Кирка в Академии так детально, что сразу становилось понятно, сколько он упустил.
Из этого разговора он узнает о Кирке три вещи. Во-первых, он бабник. И по какой-то причине он считает, что Леонарду действительно интересно слушать о соблазненных им девушках Академии. Да, это, конечно, круто, Леонард готов признать, но в подробностях доктор не нуждался, спасибо.
Во-вторых, учебная программа Кирка несколько тяжелее, чем у всех. Он не говорит прямо, но об этом можно догадаться из его рассказов о девушках, которых он успел подцепить на шести разных занятиях, то есть в его расписании как минимум на два занятия больше, чем у остальных кадетов. Леонард отключается от болтовни Кирка на пять минут, шарясь в своем падде и пытаясь понять, преувеличил ли тот свои возможности или действительно настолько преуспевает в своей личной жизни. Но вскоре он прерывается и спрашивает:
- Какой у тебя профиль обучения?
Кирк хлопает глазами, продолжая водить руками по воздуху и изображая какие-то линии. Он склоняет голову вбок, как будто пытается понять, чем был вызван вопрос Леонарда.
- Тактический.
- Боже мой, - негромко произносит Леонард, потому что тактический профиль предназначен для хвастунов, мечтающих нести ответственность за железные посудины, называемые звездолетами.
Кирк в ответ лишь скалит зубы в белоснежной улыбке. Леонард снова замолкает, ощущая каждой клеткой своего тела холод, внезапно возникший между ними. Он готов рассмеяться, потому что ему кажется нелепым, что Кирка заботит то, что думает о нем Маккой, но Джим не отводит взгляда в смущении. Он свято верит в то, к чему стремится, и не скрывает своих чаяний, как это делают многие, например, занимаясь самобичеванием или раздражаясь. Он верит в то, что сможет успешно справиться с работой капитана.
- Ты ведь сам не знаешь, о чем говоришь, Маккой. Я был капитаном футбольной команды. Значит, смогу стать капитаном и на корабле.
Однако Леонард озвучивает первую мысль, пришедшую ему в голову:
- Когда ты - капитан, то не можешь спать с членами экипажа, ведь так?
Улыбка Кирка несколько смягчается.
- Но ведь капитан - это дипломат, с другой стороны, - отвечает он, подмигивая.
- Собираешься начать войну против какой-нибудь инопланетной принцессы, не так ли?
И, похоже, попадает в точку, потому что Кирк заводит шарманку снова, на сей раз рассказывая историю о баре и его посещении работниками посольства Аксанара на Северном Пляже.
Третий факт о своем собеседнике Леонард узнает только после того, как кофе уже выпит, Кирк направится на пару, а доктор будет на полпути к зданию медицинской школы. Кирк говорит много, не рассказывая, по сути, ничего. Маккою совершенно неожиданно приходит в голову эта мысль, но он решает, что это довольно честно, потому что о себе он тоже много не рассказывал. Фактически, Кирк вытягивал из него каждый ответ.
Занятие у него уже через десять минут, и, хотя кофе и разговор немного смягчили последствия похмелья, головная боль снова возвращается, когда он видит сообщение, появившееся на экране его падда. О Кирке он больше не думает.
Леонард возвращается в свою комнату, уставший, мрачный и раздраженный – Санчез приняла его извинения, но не простила. Николас сидит, склонившись над своим письменным столом, но, когда Маккой заходит, он поднимает взгляд, несколько раз открывает и закрывает рот, но так ничего и не говорит.
Леонард вздыхает, на ходу бросает «прошу прощения за прошлую ночь» и проходит в свою комнату. Этого недостаточно, даже близко нет. Бедный парнишка не должен мириться с нравом доктора. Леонард считал, что новый старт и новое место – чёртова идея полететь в космос – развлекут и отвлекут его. Конечно, в каком-то смысле так и было, но этого мало. Он до сих пор не получал никаких новостей от Джоселин, но сегодня вечером он держит в руках книгу вместо бутылки и заставляет себя не думать о том, что она все еще молчит. Ему удается отвлечься всего на час, но он считает это своей маленькой победой.

@темы: Стар Трек, Star Trek, Кирк, Маккой, мое творчество, фанфик, слеш